Неточные совпадения
Поведение собак действительно было странное. В особенности удивил меня Леший. Он всегда
уходил в
кусты и ложился где-нибудь
за палаткой, а теперь жался к людям. Наконец мы собак выгнали, но не надолго. Через несколько минут они вновь пробрались в палатку и расположились около изголовьев.
Вдруг впереди меня послышался треск сучьев, и вслед
за тем я услыхал чьи-то шаги. Кто-то шел мерной тяжелой походкой. Я испугался и хотел было
уйти назад, но поборол в себе чувство страха и остался на месте. Вслед
за тем я увидел в
кустах какую-то темную массу. Это был большой медведь.
«
Уйду я лучше», — решил Кожемякин, тотчас же выбрался из круга людей, не оглядываясь пошёл вниз, по извилистой дорожке между сочных яблонь и густых
кустов орешника. Но когда он проходил ворота из сада во двор,
за плечом у него почтительно прозвучало приветствие Тиунова, и, точно ласковые котята, заиграли, запрыгали мягкие вопросы...
— Однако тебе это всё равно. И колдун — человек. Ты вот что знай: город — он опасный, он вон как приучает людей: жена у человека на богомолье
ушла, а он сейчас на её место стряпуху посадил и — балуется. А старик такого примера показать не может… Я и говорю, что, мол, тебе с ним ладно будет, надо думать. Будешь ты жить
за ним, как
за кустом, сиди да поглядывай.
Унылый пленник с этих пор
Один окрест аула бродит.
Заря на знойный небосклон
За днями новы дни возводит;
За ночью ночь вослед
уходит;
Вотще свободы жаждет он.
Мелькнет ли серна меж
кустами,
Проскачет ли во мгле сайгак, —
Он, вспыхнув, загремит цепями,
Он ждет, не крадется ль казак,
Ночной аулов разоритель,
Рабов отважный избавитель.
Зовет… но все кругом молчит;
Лишь волны плещутся бушуя,
И человека зверь почуя
В пустыню темную бежит.
Васильков (берет пистолет и кладет в карман). Друг мой, что это? (Подбегает к окну.) Карета! Они уезжают! (Совершенно убитый.) Вези мой труп, куда хочешь, пока он не ляжет где-нибудь под
кустом за заставой. (
Уходит.)
— Как не быть! Мы, знаешь, сначала из-за
кустов как шарахнули! Вот они приостановились, да и ну отстреливаться; а пуще какой-то в мохнатой шапке, командир что ль, их, так и загорланил: алон, камрат! Да другие-то прочие не так, чтоб очень: все какая-то вольница; стрельнули раза три, да и врассыпную. Не знаю, сколько их
ушло, а кучка порядочная в лесу осталась.
В старину, как рассказывали мне тоже старые охотники, к волчьим капканам привязывали веревку с чурбаном или рычагом для того, чтобы попавшийся волк, задевая ими
за кочки,
кусты и деревья, скорее утомлялся и не мог
уходить далеко; но потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать в снег веревку и чурбан, они оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку — и охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привязывая.
Из окна чердака видна часть села, овраг против нашей избы, в нем — крыши бань, среди
кустов.
За оврагом — сады и черные поля; мягкими увалами они
уходили к синему гребню леса, на горизонте. Верхом на коньке крыши бани сидел синий мужик, держа в руке топор, а другую руку прислонил ко лбу, глядя на Волгу, вниз. Скрипела телега, надсадно мычала корова, шумели ручьи. Из ворот избы вышла старуха, вся в черном, и, оборотясь к воротам, сказала крепко...
— Владимир Васильевич! — в третий раз решительным тоном проговорила Евлампия и отбросила далеко от себя прочь травяные стебли, которые вертела в пальцах. — Я
уйду! — Ее глаза встретились с моими. — Я
уйду, Владимир Васильевич! — повторила она и скрылась
за куст.
Лютов дает свисток и
уходит; два будочника выходят из
кустов и издали идут
за ним.
Уходит,
за ним Мухояров, Мавра Тарасовна и Барабошев. Из
кустов выходят Поликсена и Филицата.
Замеченный Аграфеной Петровной, быстро вскочил Самоквасов с завалины и еще быстрее пошел, но не в домик Марьи Гавриловны, где уже раздавались веселые голоса проснувшихся гостей, а
за скитскую околицу. Сойдя в Каменный Вражек,
ушел он в перелесок. Там в тени
кустов раскинулся на сочной благовонной траве и долго, глаз не сводя, смотрел на глубокое синее небо, что в безмятежном покое лучезарным сводом высилось над землею. Его мысли вились вокруг Фленушки да Дуни Смолокуровой.
Наступает вечер. Из-за
кустов выползает отвратительная луна. В воздухе тишина и неприятно пахнет свежим сеном. Беру шляпу и хочу
уходить.
Лелька со своим взводом
ушла шагов
за тридцать, на другую полянку
за кустами. Расселись, разлеглись. Опять, волнуясь, перелистывали книжки. Лелька, стоя на коленях, опять отвечала на вопросы и давала разъяснения.
Покончив свои служебные обязанности, он
уходил в свой садик, сажал плодовые деревья, цветущие
кусты, сам ухаживал
за ними в поте лица, как исправный садовник.